Тувинские шапки

Одежда тувинцев отражала социальные и исторические перемены в сообществе, и в ходе своей эволюции претерпела определённые, а иногда и кардинальные изменения.

Историю одежды предков тувинцев можно проследить со скифского (VIII-VII вв. до н.э.) и древнетюркского времени (VI-VIII вв.). К рубежу XIX-XX вв. одежда тувинцев представляла собой в основном уже маньчжуро-китайский костюм, поскольку в 1757 г. Тува была включена в состав Цинской империи, и ношение его было предписано в «Уложении китайской палаты внешних сношений».

На тюркских памятниках рельефно запечатлены несколько типов головных уборов. Один из них, называемый тувинцами калбак бөрт, носился вплоть до середины XX в.

Следует отметить, что из всех видов шапок, которые носили тувинцы, именно эта форма сохранилась в исторической памяти народа, как «тувинская шапка». В этом нет ничего удивительного – её носили в течение многих столетий, можно сказать, что она вошла в их плоть и кровь, память на генном уровне… Сложно говорить о её символике, однако ясно, что такой вид головного убора был атрибутом высокопоставленных людей, поскольку памятники ставились в честь именитых людей. Однако на рубеже XIX-XX вв. он стал в основном шапкой простолюдинов.

Другим видом головного убора, зафиксированного также с древнетюркского времени является так называемый тувинцами довурзак бөрт – «округлая шапка». На рубеже XIX-XX вв. представители высшего сословия носили её уже как повседневный «домашний» головной убор.

Что касается ношения шапок согласно «Уложению», то в нём были прописаны правила ношения мужских шапок, поскольку они отражали статус хозяина, главным образом, княжеский ранг или статус чиновника. Общий вид шапки, которую должны были носить тувинцы (как и все подданные Цинской империи), являлся конусообразным.

Скорее всего это является символом священной горы для буддистов – Сумеру (тув. – Сумбер-Уула) – царя гор. В буддийском представлении она состояла из разных драгоценностей, в том числе рубина, жемчуга, золота и т.д. На верхушку указанной шапки также водружались различные драгоценные или полудрагоценные камни, отражавшие тот или иной княжеский или чиновничий ранг. У самих маньчжур на навершии шапки князей высших рангов водружался золотой образ Будды. Поля вокруг шапки символизируют, возможно, чёрную железную ограду вокруг горы, а две красные ленты на её задней части – победные стяги. Павлиньи перья для буддистов также имеют символику защиты. На внутренней части шапки также отражены буддийские символы, означающие символы счастья – өлчей удазыны. На то, что данный головной убор является символическим, указывает не только его форма, но и манера водружать только на макушку, не натягивая, например, до ушей, как другие шапки.

Таким образом, согласно «Уложению китайской палаты внешних сношений», князьям, состоявшим в первых шести степенях, предоставлялось «…право носить на шляпах и шапках шарик (цзинсе) (по-тувински – чинзе) рубиновый…». Следует сказать, что ранги тувинских нойонов были ниже, чем, например, у монгольских, поскольку княжеские титулы и чиновничьи ранги предоставлялись маньчжурами не только наследственным держателям той или иной власти, но и за заслуги перед ними, а по причине того, что тувинцы напрямую не участвовали в этом, то титулы их были ниже, соответственно, и украшения шапок также были ниже по своей значимости. И все же носить высший княжеский знак – шапку с рубиновым шариком на макушке имел право (как наследственный князь Тувы) Амбын-нойон, который имел пятую степень в княжеской иерархии, называемый гун (тувинцы произносили хүн, например, хун-ноян). Поскольку по шарику из драгоценного камня определялся ранг человека, то заполучить тот или иной драгоценный камень на шапке стремились те, кто не был лишён честолюбия. Впоследствии, права носить шапку с рубиновым шариком добился также нойон Хайдып Угер-даа, уплатив за это «…до 60000 лан серебра (около 90000 р.) на подарки в Улясутае.

Далее по нисходящей линии шёл коралловый шарик. Это соответствовало маньчжурским правилам, согласно которым чиновники по нисходящей ступени должны были иметь на шапках следующие драгоценные и полудрагоценные камни: рубин, коралл, синий яхонт (сапфир), лапись лазурь (берилл), горный хрусталь, белый непрозрачный камень, золотой шарик, серебряный шарик.

Маньчжуро-китайский тип головного убора, таким образом, был внедрён в тувинское общество. В просторечии его называли ноян бөргү – «нойонская шапка». В зависимости от ранга хозяина, шапка отличалась не только, к примеру, вышеуказанными знаками, но и в целом, общим видом. Уборы князей и чиновников отличались строгостью линий и качеством пошива, к тому же они завозились из Китая. Этот тип шапки в упрощенном варианте носили и простые люди, которые они изготовляли сами, чем собственно, и объясняется простота их пошива. На верхушке шапки вместо драгоценных камней пришивался называемый в просторечии өлчей удазыны – «узел счастья» или «узел бесконечности», один из сакральных знаков буддизма.

Эта шапка у маньчжуров считалась зимним головным убором (летними были шляпы), однако у тувинцев в силу природно-климатических условий она в основном носилась в тёплое время года, хотя в «Уложении» были прописаны даже дни, когда надо было менять, например, зимние шапки на летние.

К этим видам шапок можно отнести те, что зафиксированы, например, на старых снимках, и которые носили представители верхушки общества. В таком уборе известен, например, один из представительных нойонов Тувы Буян-Бадыргы. Это тибетские шапки, которые на рубеже XIX-XX вв. стали носить представители монгольской и тувинской феодальной знати. Однако после революционных событий, когда духовная связь с Тибетом практически прервалась, данную шапку, несмотря на единые религиозные воззрения, тувинцы и монголы перестали носить.

Зимняя шапка представляла собой традиционную калбак бөрт, которую шили из овчины, покрывая её верхнюю часть бязью или далембой. Следует сказать, что такую шапку тувинцы могли видоизменить – пришить на её верхушке «узел счастья», а также две красные ленты маак. «Узел счастья» и ленты обязательно должны были быть из красной материи. Если в культуре китайцев красный цвет означал благополучие и процветание, то у тувинцев он носил приглушённый, тайный характер, поскольку ассоциировался с цветом крови, в частности, с – кижинин кызыл тыны – «с красным дыханием человека», т.е. жизнью. Из-за его сакральности, связанного с цветом крови, у тувинцев он имел более интимный характер, поэтому не должен был «громко говорить о себе». Именно по этой причине, на священных местах, где тувинцы обычно привязывали ритуальные ленточки разных цветов, красные нити вешать было нельзя. Однако в деталях одежды, как защитный знак, он имел основное значение. Объединённый с сакральными буддийскими знаками, а также с китайскими представлениями, красный цвет для носителя шапки, приобретал, таким образом, очень глубокое содержание.

Взрослые мужчины калбак борт носили также из рысьей или лисьей шкуры. Детям же носить шапки из шкур хищников запрещалось, обычно их изготовляли из ягнячьих или заячьих шкурок. Лисья, например, считалась изиг кеш – «горячей шкурой», которая могла навредить зрению ребенка. Учитывалось, естественно, и то, что лиса хищное и хитрое животное. Таким образом, не только отдельные знаки, но и материал из которого готовилась шапка, имели значение тайного порядка.

Что касается символики шапки в традиционном представлении, то значимость начиналась уже с того, что её носили на высшей точке человеческого тела – голове. Она являлась вместилищем главного фактора человеческого существования – ума, разума. По этой причине, голова, особенно у детей и мужчин, для тувинцев являлась своего рода табуированным объектом – детям нельзя было давать даже подзатыльники, не говоря уже о более сильных ударах. До мужской же головы чужой человек не мог даже дотронуться. Таким образом, голова, а также связанная с ней шапка, – это особые объекты, требующие к себе определённого отношения.

Другим фактором особого обращения с шапкой являлось то, что она, как и пояс, была связана с другим, не менее важным элементом благополучного существования человека, как сулде или хей аът (эфирные элементы, пребывающие в теле человека). Предполагалось, что, если, к примеру, у человека сулде или хей аът оказались в нижней позиции человеческого тела или покинули его (тело может покинуть другой эфирный элемент – сунезин, в таком случае человеку грозит смерть), их надо вернуть в высшие точки тела. Обряд возвращения эфирных элементов совершали как шаманы, так и буддийские служители культа. Последние, главным образом, представители школы ньингма, при исполнении данного ритуала нередко используют шапку и пояс человека.

Таким образом, с шапкой, как своего рода хранительницей, связанной с разумом и мыслями человека, более того – его благополучием и жизнью, надо было обращаться осмотрительно. Так, головной убор нельзя было класть на низкое место. Небрежное обращение с ним, по представлениям тувинцев, могло плохо отразиться на его хозяине. Тувинцы не только в случае с шапкой, но и в других жизненных ситуациях старались не произносить вслух дурное, полагая, что сказанное может произойти. В данном случае, не произносилось вслух и то, что может произойти, если, например, небрежно обращаться с шапкой, главным образом, мужской. Мальчиков уже с детских лет приучали аккуратно обращаться со своей шапкой, а шапкой отца или старших мужчин в семье – особо почтительно. В юрте хозяина, например, шапка всегда находилась в почётной части, называемой дөр. В других местах, прежде чем снять головной убор, тувинский мужчина присматривал для него достаточно высокое и чистое, в крайнем случае, безопасное место. Если таковые, на его взгляд, отсутствовали, и шапку непременно надо было снять (снималась она в бытовых случаях, в торжественных, наоборот, мужчина обязательно должен был быть в шапке), то он клал её к себе на колени.

В связи с этим примечателен случай, произошедший с Амбын-нойоном Тувы Агбааном-Демчи, который был застрелен из засады. Когда перед этим он садился верхом на своего коня, с его головы упала нойонская шапка, наделённая, естественно, многими сакральными знаками. Его свиту это напугало, и приближённые попытались отговорить его от поездки, но тот лишь отмахнулся в ответ. Однако он, будучи уже верхом на лошади, подобрал её плеткой, и водрузил себе на голову. И это был знак, предвещавший недоброе, поскольку с головы упала нойонская шапка, а не простолюдина. Послушайся тогда Амбын-нойон своих приближённых, той смерти можно было избежать. С другой стороны, говорят, что, поскольку Агбаан-Демчи не был наследственным правителем Тувы, а ставший им вопреки традиции, захватившим власть, воспользовавшись временным отсутствием печати у законного правителя Тувы Комбу-Доржу (из его рук её вырвали белогвардейцы), то это было естественным исходом такого поступка – бөрттү угбайн барган – «не вынес тяжести шапки», что соответствует русской поговорке: «Не по Сеньке шапка». Следует отметить, что не каждое падение шапки означало плохое, тем более смерть, однако в любом случае мужчины бережно обращались с ней.

Существовали и другие представления, связанные с шапкой. Так, при высоком отношении к своей, чужую шапку не только носить, но даже и примерять было нельзя. Чужая считалась куду аастыг эт – «вещью, у которой горловина (открытая часть, буквально: рот) направлена вниз». Полагали, что, надев чужую шапку, можно «прихватить» негативное её хозяина. О воровстве чужой шапки не могло быть не только речи, но и мыслей. Касаясь данной темы, можно отметить ещё одно представление тувинцев, связанное с головным убором. Тувинцы полагали, что при помощи шапки можно отучить человека от клептомании. Считалось, чтоесли неожиданно для вора с его головы сорвать шапку и забросить в самую гущу высокого и густого, и непременно красного караганника с острыми колючками, то он терял покой и сон, и обязательно лез в кустарник, чтобы достать шапку. При этом его не могли остановить ни острые колючки растения, ни тёмное время суток (делал он это, якобы, стесняясь людей, ночью). После этого он переставал воровать. Здесь следует сказать, что караганнику с красным стволом тувинцы приписывали магические, в том числе и защитные свойства, например, плети, сделанной из него, боялась даже нечистая сила.

Что касается женских головных уборов, то и они отличались по своему внешнему виду и на рубеже XIX-XX вв. также представляли собой маньчжуро-китайские шапки, общая форма которой схожа с мужской. Эти виды шапок также носили представительницы высшего сословия. Элементы головных уборов были строго прописаны, поэтому не допускались какие-либо дополнительные штрихи. Говорится, что женщинам запрещается украшать шапки. Однако традиционные женские головные уборы, особенно свадебные накидки думаалай и баштангы, богато украшались бирюзой, кораллом, бисером и серебром. О богатстве украшений свадебного женского убора записал в своем дневнике Ф. Кон: «…Хозяйка показала свою «баштанга» и «тумалай». Оба этих головных убора убраны такими крупными кораллами, что сотни рублей стоят. Затем мне показали пару серёг серебряных с такими крупными кораллами, каких мне не приходилось видеть». Украшать традиционную одежду не возбранялось, поэтому хозяева изыскивали все средства, чтобы добыть ценные камни. Следует сказать, что коралл и бирюза очень дорого ценились. Один камень с большой палец взрослого человека стоил молодого вола или коня в возрасте 3-4-х лет – чалыы ортектиг – «молодого животного стоил».

После свадьбы молодая невестка должна была снять свой головной убор и положить так, чтобы его лобная часть была направлена во внутреннюю часть юрты – это означало, что жена в случае ссоры с мужем, не будет убегать из дома обратно к своим родителям. В обыденной жизни тувинки в основном носили платки, завязывая их узлом на затылке.

 

Вообще, свадебный комплекс обрядов является неотъемлемой частью жизненного цикла любого этноса. Переход к зрелому возрасту характеризуется созданием семьи, приобретением нового статуса – уход из родного дома в другой, из одной родоплеменной группы в новую, из статуса парня, девушки – в мужа, жену и т. д. Во время проведения этого цикла обрядов огромную роль играет свадебный комплекс одежды жениха и невесты.

Своеобразным маркером социального статуса во время свадебного обряда служили головной убор и причёска невесты. Головной убор невесты имел более знаковые функции в свадебном обряде, чем головной убор жениха. Смена его и обрядовые действия, которые проводили с волосами невесты, являлись одним из важных моментов свадебного ритуала.

Во время сватовства головной убор был не обязателен.

После обряда дүгдээшкин (смотрины) до свадьбы девушка носила головной убор с длинной кистью маак (или чалаа) из красных шёлковых нитей, которую крепили на макушку шапки, а также на головной убор невесты нашивали более широкую кайму хаш красного цвета. Этот головной убор символизировал новый статус девушки-невесты.

Третий и заключительный этап свадебного цикла назывался куда-дой. Он включал в себя переезд невесты в аал жениха и организацию свадебного пира, который проводили на новом местожительстве молодых. Начиналось всё с переезда невесты, что называлось по-тувински уругну алыр (принятие девушки).

 

Отъезжая из своего родного дома в дом жениха, невеста надевала особые свадебные головные уборы думаалай и баштаңгы.

Думаалай – тувинское свадебное покрывало (широкое четырехугольное полотнище с отверстиями для глаз), которым молодая, прибыв в юрту мужа, прикрывала в первые дни лицо от старших родственников мужа. Второй свадебный головной убор – баштаңгы – накидывали поверх думаалай. В большинстве кожуунов после свадьбы невеста снимала думаалай и носила на голове баштаңгы. В Монгун-Тайге на второй день после свадьбы невеста снимала дуумалай и надевала кожагар бөрт – островерхую праздничную шапку.

У многих народов наиболее сакральной частью одеяния невесты является свадебное покрывало, у тувинцев – думаалай. Во время укрывания покрывалом происходила символическая утрата невестой девичьего статуса, что являлось необходимым условием для её перехода в разряд замужних женщин.

Покрывало невесты у разных народов, с одной стороны, выполняло функцию оберега, потому что закрывание лица невесты, по народным представлениям, являлось одним из важнейших средств защиты от сглаза и порчи, а с другой – являлось маркером, свидетельствующим о переходе девушки из одной социально-возрастной группы в другую, из категории невест в категорию замужних женщин.

Подобные тувинскому думаалай, свадебные головные уборы существовали до начала ХХ в. у разных народов, например у киргизов шөкүле, у чувашей пἐркенчἐк, у турков дувак, у казахов желек. Пἐркенчἐк чувашей представляет собой сшитое из нескольких полос тонкого и белого домотканого холста большое прямоугольное полотнище, которое закрывало не только голову и лицо, но и всю фигуру невесты. Киргизский шөкүле, имеющий некоторое сходство с казахским желек, состоял из конической шапочки с наушниками и длинной треугольной лопасти, спускавшейся на спину. Его украшали сеткой из коралловых бус. Лишь с середины XIX в. этот убор шөкүле стал свадебным. Возможно, что и тувинский баштаңгы был раньше головным убором замужних женщин, став лишь позднее только свадебной принадлежностью, так как тувинские женщины надевали его после свадьбы в праздничные, иногда и в будничные дни.

Богато украшенные баштаңгы и думаалай хранили и передавали из поколения в поколение, как несомненный признак богатства. Оба этих головных убора могли быть убраны такими крупными кораллами, что стоили до сотни рублей.

Во время самой свадьбы родичи невесты привозили юрту с полным хозяйственным обиходом, которая ставилась сначала подле юрты родителей жениха. Молодёжь с женихом и невестой устраивали пир в новой юрте, а пожилые родственники молодых пировали в юрте отца жениха. Невеста садилась рядом со свекровью и закрывалась брачной вуалью думаалай, пока свекор не сдёргивал её с головы.

Баштаңгы считается у тувинцев старинным головным убором. Он представлял собой большой капюшон, сшитый из красной шёлковой материи, с несколько удлинённой частью, ниспадающей на спину. Шили его из двух продольных половин, покрой которых при соединении в плане имел почти форму круга, нижняя половина которого немного удлинена и суживается, образуя овально-закругленный выступ, который при надевании баштангы лежал на спине.

Наголовная часть капюшона небольшая, едва спускающаяся на лоб. На верхушке капюшона (приходящейся при надевании на темя) маленькое круглое отверстие, прикрываемое небольшой широкой лентой голубого цвета, идущей от лба через голову и опускающейся свободно на затылок.

О назначении этого отверстия имеется лишь предположение: во многих традиционных культурах большое значение придавалось макушке или темени женщины. Именно поэтому девичьи шапки и женские свадебные уборы нередко имели сверху отверстие, накладки либо яркую вышивку.

После свадьбы женщины в качестве повседневного головного убора носили баштангы, но летом же чаще всего женщины заменяли шапку платком русского изделия.

В некоторых местностях после снятия на свадьбе думаалай женщины вместо баштаңгы носили праздничную шапку кожагар бөрт (маактыг бөрт), характерную для богатых скотоводов западных районов, причём такую шапку носили и мужчины, и женщины.

В традиционном свадебном обряде концентрируется социальный опыт поколений. Результат совершённого в результате свадебного обряда перехода невесты в иное пространство и социальную группу закреплялся внешними выражениями – переплетением кос по-женски и ритуальным обходом молодой вокруг очага в доме мужа, что означало превращение её в «свою» для членов семьи мужа, его родных, и, конечно, свадебной одеждой, которая меняла её статус.

Таким образом, свадебные головные уборы тувинцев, особенно у женщин, были значимым элементом не только свадебной одежды, но и всей свадебной обрядности в целом, обозначая её основные этапы в качестве своеобразных маркеров и знаков, символизирующих новые статусы невесты и замужней женщины.

 

 

Головной убор шамана составляла кожаная или войлочная полоса, обшитая цветной тканью. В центре головного убора тувинцы прикрепляли деревянные маскетки – личины, которые, как считалось охраняли шамана. Головной убор украшали перья орла, филина, сокола или глухаря, которые олицетворяли птиц – духов-помощников и покровителей шамана. По нижнему краю повязки нашивали бахрому, жгуты, низки бус, заканчивавшиеся раковинами каури, зубами животных или кисточками из ткани. Носили шаманский головной убор только во время ритуального действа – камлания.

 

 

 

 

Использованы источники:

https://tigpi.ru/sakralnye-aspekty-tuvinskoj-natsionalnoj-odezhdy/

https://www.sholban.ru/tuva/tuvinians.html